С удовольствием, так как вопрос о Соллогубе уже набил оскомину. Я-то думал, что Вы уже прочли мой ответ, но, видимо, его следует расписать всё "в лоб". Итак, опять воспользуемся первым изданием "Воспоминаний Соллогуба", а не последующими перепечатками в советских изданиях. Благо и тут нам Googlebook – помощник:
Сначала о том, кто такой Соллогуб – я поясню, почему так внимательно и осторожно отношусь к его запискам:
"В 1839 году пожалован в камер-юнкеры. В ноябре 1840 года женится на Софье Михайловне Вильегорской, дочери графа Михаила Юрьевича Вильегорского, занимавшего высокое положение при дворе, известного мецената. Бракосочетание совершилось в малой церкви Зимнего дворца, посажёным отцом невесты, фрейлины императрицы, был Николай I. После венчания на вечере у Вильегорских присутствовал весь двор".
Кстати, на нём "карамзинский круг" замкнулся! Так как все традиционные получатели пасквиля (кроме Хитрово, но она никогда не входила в "карамзинский кружок") породнились и стали приходиться друг другу братьями-сёстрами, тестями и зятьями и т.п. Тесный карамзинско-виельгорский кружок в непосредственной близости от императора Николая I и его жены…
Во-вторых, Вы же неоднократно писали о научном подходе! И когда я просил Вас внимательно цитировать – я не сомневался в Вашем умении нажимать две кнопки "Copy" и "Past", а предлагал прочитать то, что там написано перед копированием. Итак цитирую Соллогуба:
"
Представь себе какая странность". А я не могу представить! Так как странностью в те времена это не было! В том числе и сами пушкинисты (например, тот же фильм Галины Седовой) признают, что многие, кто не знал точного адреса – пересылали письма через общих знакомых! Пушкин – издатель, и подобной корреспонденции получал очень много. Сам факт, что в одно письмо было вложено другое письмо другому человеку – было тогда в порядке вещей. Конечно же, вежливый человек написал бы пару строк: "Уважаемый, к сожалению, не знаю адреса А.С. Пушкина. Не могли бы Вы и т.д.", но даже отсутствие такой обращения на обороте первого письма – ещё ничего не означало!
"
Мне тотчас пришло в голову, что в этом письме что-нибудь написано о моей прежней личной истории с Пушкиным…". Вот же осадок у человека остался! Истории с дуэлью уже больше года, с Пушкиным он давно на короткой ноге, видятся с ним почти каждый вечер – и по факту получения на адрес тётки письма на имя Пушкина – вспомнил о несостоявшейся с ним дуэли! Вот же интуиция, однако, у человека, всё-таки чувствуется масонская закваска и работа в ноябре 1836 года в Департаменте духовных дел иностранных вероисповеданий Министерства внутренних дел!
"
…что следовательно уничтожить я его не должен, а распечатать не в праве" Ну со вторым я-то полностью согласен – Соллогуб дворянин, значит никогда не читает чужих писем (даже на правах друга – нет у друзей такого права! Даже в XXI веке!). А вот по поводу первого вывода – это интересно! Получаешь письмо на имя друга и уничтожаешь от греха подальше! Кто-то из дворян так поступал тогда?
"
Пушкин сидел в своём кабинете, распечатал конверт, и тотчас сказал мне…" Вы-то это место спокойно читаете, но уже посмотрев нашу дискуссию, должны были почувствовать анахронизм – конвертов городской почты тогда не было! То, что он передал Пушкину – обычное письмо, тот самый диплом, две стороны которого мы сейчас здесь обсуждаем!
"
В сочинении присланного ему всем известного диплома, он подозревал одну даму, которую мне и назвал. Тут он говорил спокойно, с большим достоинством, и, казалось, хотел оставить всё дело без внимания". Соллогуб пишет и публикует свои воспоминания уже после смерти Николая I. Пишет по просьбе Петра Бартенева, но имя дамы, которую подозревал А.С. Пушкин, сообщить нам ну никак не может! Почему? Она ещё жива? Сильно обидится на уже мёртвого Пушкина?
Далее действительно признаю, что понадеялся на свою память и считал, что Пушкин этот экземпляр пасквиля порвал. Признаю свою вину за эту свою ошибку! Хотя не удивлюсь, если найду в работах пушкинистов именно свою трактовку, надо просто ещё раз всё пересмотреть.
"
Однажды спросил я его только, не дознался ли он, кто сочинил подмётные письма. Точно такие же письма были получены всеми членами тесного карамзинского кружка, но истреблены ими тотчас по прочтении". Оба на! Видимо тесть скрыл от собственного зятя, что свой экземпляр он не уничтожил, а передал кому-то, кто его сдал в III отделение. Так как никакое письмо Пушкина Хитрово обнаружено не было, и ни с кем из дочерей Елизавета Михайловна о получении странного письма не переговорила, то можно предположить, что о "многих" экземплярах диплома мы знаем только со слов Владимира Соллогуба, Петра Вяземского и Петра Бартенева! Позднее объясню, почему считаю их создателями мифа. Плюс Соллогуб сам же себе здесь противоречит – ну не читали дворяне чужих писем, без разрешения адресатов! Или он считает себя лучше и благороднее других (я-то привёз Пушкину не читая, а вот они…)?
Теперь итог:
1. Уничтожения пасквиля, который привёз с собой Соллогуб, в его воспоминаниях нет – здесь Вы правы и цитату Вы привели точно. Мой прокол!;
2. Я воспоминаниям Владимира Соллогуба не доверял, не доверяю и считаю, что он и Клементий Россет были вовлечены Пушкиным в его мистификацию с пасквилем, но об этом поговорим позже;
3. Я приводил слова Соллогуба в подтверждение только того, что у учёных-пушкинистов нет никаких источников, по которым можно построить теорию, что Пушкин получал свой экземпляр пасквиля на свой адрес на Мойке, кроме слов Вяземского в письме к Михаилу Павловичу, которые он написал уже после того, как прочёл и неправильно понял слова самого Пушкина о трёх письмах в его неотправленном письме какому-то графу (Бенкендорфу, Нессельроде, далее со всеми остановками).