Цитата:
Сообщение от AlexeyTuzh
Меняет! У всех после чтения наших пушкинистов складывается впечатление, что о пасквиле в ноябре 1836 года знал весь высший свет, что вокруг Пушкина и его жены были в связи с ним пересуды и косые взгляды, а это не так! Совсем не так! Даже текст пасквиля попал к истинному получателю - к царю через его брата Михаила Павловича уже после возвращения последнего из Баден-Бадена в середине 1837 года. Практически все друзья Пушкина, получатели пасквиля, не читая его, передали его Пушкину. Если интересно - можно эту дискуссию выделить в отдельную, она тоже может многое рассказать о наших "профессионалах-пушкинистах". Кстати, вчера был День филолога!
|
Уважаемый
AlexeyTuzh!
Ну это - опять таки, похоже, -
по Петракову. В "исторических" разысканиях многих дилетантов весьма часты обвинения профессиональных исследователей в некомпетентности.
Во-первых, никто никогда не сподобился доказать, что государь-император должен был являться неким
"истинным получателем" пасквиля-"Диплома рогоносца".
Во-вторых, в свете-то, уже в ноябре 1836-го как раз обо всем знали. Достаточно, хотя бы, обратиться к старой подборке документов, опубликованной Вересаевым (
http://pushkin.niv.ru/pushkin/bio/ve...-zhizni_19.htm ), не говоря уже о материалах, известных более поздним исследователям-профессионалам, например:
Стелле Абрамович, авторе биографической хроники о последнем годе жизни Пушкина, упоминавшейся мною ранее,
Серене Витали и др.
Вот, скажем, прямое свидетельство достаточно информированного современника -
Николая Смирнова:
Цитата:
"...Ревность Пушкина усилилась, и уверенность, что публика знает про стыд его, усиливала его негодование; но он не знал, на кого излить оное, кто бесчестил его сими письмами. Подозрение его и многих приятелей его падало на барона Геккерена. (...) Подозрение пало также на двух молодых людей, кн. Петра Долгорукого и кн. Гагарина; особенно на последнего. Оба князя были дружны с Геккереном и следовали его примеру, распуская сплетни. (...) Последствия доказали, что государь в этом не сомневался, и говорят, что полиция имела на то неоспоримые доказательства. "
|
Лицейский друг Пушкина - будущий адмирал Матюшкин вспоминал, как поэт сам показал ему пасквиль, в присутствии их однокашника Яковлева, и лицеиста одного из младших поколений - кн. Эристова. Именно Яковлев, будучи директором типографии, как знаток, сообщил другу, что бумага - иностранная, дорогая (облагаемая высокой пошлиной) и может принадлежать какому-либо посольству.
Обо всем этом, 21 ноября 1836 г. Пушкин и написал Бенкендорфу (через посредство которого обычно общался с царем):
Цитата:
"Граф! Считаю себя вправе и даже обязанным сообщить вашему сиятельству о том, что недавно произошло в моем семействе. Утром 4-го ноября я получил три экземпляра анонимного письма, оскорбительного для моей чести и для чести моей жены. По виду бумаги, по слогу письма, по манере изложения я в ту же минуту удостоверился, что оно от иностранца, человека высшего общества, дипломата. Я приступил к розыскам. Я узнал, что в тот же день семь или восемь лиц получили по экземпляру того же письма, в двойных конвертах, запечатанных и адресованных на мое имя. Большинство из получивших эти письма, подозревая какую-нибудь подлость, не переслали их мне (выделено мною. - Е.) Вообще говоря, это низкое и неосновательное оскорбление вызвало негодование; но, повторяя, что поведение моей жены было безупречно, все говорили, что поводом к этой клевете послужило настойчивое ухаживание за нею г. Дантеса. Я не мог допустить, чтобы имя моей жены в такой истории связывалось с именем кого бы то ни было. Я поручил сказать это г. Дантесу. Барон Геккерен приехал ко мне и принял вызов за г. Дантеса, попросив отсрочки на две недели. Оказывается, что в этот промежуток времени г-н Дантес влюбился в мою свояченицу, мадемуазель Гончарову, и сделал ей предложение. Узнав об этом из толков в обществе, я поручил просить г-на д'Аршиака (секунданта г-на Дантеса), чтобы мой вызов рассматривался как не имевший место. Тем временем я убедился, что анонимное письмо исходило от г-на Геккерена, о чем считаю своим долгом довести до сведения правительства и общества.
Будучи единственным судьей и хранителем моей чести и чести моей жены и не требуя вследствие этого ни правосудия, ни мщения, я не могу и не хочу представлять кому бы то ни было доказательства того, что утверждаю."
|
Принес пасквиль Пушкину, не читая, кажется только гр. Соллогуб.
Некоторые другие адресаты, например,
прочтя пасквиль уничтожали оригинал, предварительно сняв копии (см. соответствующую главу в книге Щёголева).
Вообще же, зная все источники, по этому делу, нужно обладать поистине кафкианским воображением, чтобы приписать, подобно Петракову, замысел всей этой провокации... самому Пушкину. Например, академик, объявил и сам пасквиль и даже цитированное выше письмо Бенкендорфу... мистификациями со стороны поэта. Но ведь, чтобы организовать самому (?!) всю эту операцию , Пушкину следовало унизиться: и до сочинения текста пасквиля, и до поисков
некоего сверхнадежного, молчаливого посредника (?), могущего заказать изготовление "диплома", в нужном количестве экземпляров, а также разослать их по заранее подготовленному списку адресов. Или Пушкин, чьи портреты были хорошо известны, всем умеющим читать петербуржцам, сам, надев маску, проделал все эти пакости?! Хорошо же, означенный "экономист-пушкинист", представлет себе пушкинские понятия о личной и семейной чести, а также - его достоинстве! Вполне - современно! А ведь Пушкин, в конце жизни, достаточно серьезно относился и к тому, что
он - православный христианин! Однако, даже давние авторы точки зрения о некоем романе супруги поэта с Николаем I (
Казанский, Рейнбот и, поддержавший их, Щёголев) не додумались до того, что он мог организовать все это дело сам, в качестве... мифического "отмщения" императору! Может потому-что все эти исследователи были -"некомпетентными профессионалами-пушкинистами"!?